|
|
БЕЛАЯ РОМАШКА
В дни поздней осени, промозглой и нервозной,
вороний карк злым кашлем мучит парк,
и чувствуешь себя слегка туберкулезным,
и лучший друг – то Чехов, то Ремарк.
И в графике ветвей – рентген дырявых легких,
и псы на поводках кавернами хрипят,
на вдохе-выдохе – сипение и клекот,
и продано авто, и умирает Пат!
Сестра писателей – чахоточная осень.
Не обещай мне, бедная сестра,
сна на террасе в – как его? – Давосе.
Нет, не про нас Волшебная гора.
Мы – воины. И умираний длинных –
нет, не про нас! – и роскошь, и печаль.
В троллейбусе или на поле минном
нам коротко споет железный нахтигаль.
Склонясь над койкой ржавою подвальной,
нам Флоренс Найтингейл подаст воды глоток.
О, этот кроткий ангел госпитальный! –
она и соловей,
она же и цветок.
|
|